Севда

Розе, Розе ма, стой пущино. Не пристъпяй така. Стой като ти казвам. Ей, бик да беше, нямаше да си тъй нервна. Какво те толкова мъчи? Я, пролет е вече. Какво зелено е навън, да пасеш само и да присъпяш едва едва. Днес слънце цял ден ти поляната огрява. То твоето поне е лесно. Живот е това твоето – сутрин тревата росна, на обяд пече, пече, ама ти тогава под смърча горе на връо полегнеш, та почакаш. Ей, слезеш си вечер, аз ти се порадвам, погаля те, издоя те-да ти не тежи.

Ей, Розе-лесна е твоята – ама нас хората, кой да ни издои кога ни до гушата стигне и тегло пусто. Няма, няма кой. Само времето ни дои нас хората. Ама кога трябва мъката ни да изчезне-време няма, малко е времето. Кога дойде, то вече късно станало. Така ни е затиснала пущината, че отвъд гърлото отишла.

Това младото горе, дето Чолаковата къща взе, гледам го и то готово. И то като тебе вечер- плаче някой да го погали, да му отнеме и горчивото и сладкото, да го свое направи. А няма кой. Що ма Розе така хората се объркваме, що сме такива сбъркани.

Някога и моя така – не виждаше, не гледаше. Ей го сега, все покрай мен се върти, все за мен мисли, ама късно вече. Щото съм се цялата пръснала. Душа ми не остана.

Аз си го имам мой Хашо още, ама той мене ме няма. Изпусна ме той, затри ме. Щото една жена не я ли вземеш навреме, край.

Помниш ли, кога те взехме Розе, онова лято. Когате взехме, пък не знаехме какво да те правим. То работа много имаше тогава, пари трябваше да сбираме дъщерята да женим. То цял живот все пари сбираме. Като банка сме станали, ама пари все няма. Първо за апартамент в града събирахме, после кола да си купим, сетне децата да изучим, подир туй да ги оженим. Виках му на моя още тогава: „Дай бе, Хашо, дай да мирясаме малко, дай по-кротко. То от тия пустите му пари ни мене виждаш, ни децата.” Цял ден по работа ходеше, вечер като се върне-уморен, хляба пред себе си не вижда, аз чакам мен да види. А децата, да са ни живи и здрави-умни излязоха, учени, ама много бесни бяха ей, ама много. Вечер все пееха, все лудуваха, представления му правеха. А той погледа, погледа, пък ги сгълчи. Уморен бил, да почива иска. Почиваше той вечер, докато те не взеха да си почиват от нас. И така си сами останахме. Забегнаха децата далече – по чужбините, щото в къщи все пречеха, все шум вдигаха, все да мълчат искахме. Та сега там далече, сигурно си пеят и се веселят на воля. Нали няма кой вече да им се кара. Така си и остана апартамента в града, дето уж за тях го правехме. То иколата се счупи отдавна.
Само парите за Лили, дето го сбирахме, в полза дойдоха. Сватба голяма вдигнахме, ама сватба чужбинска. То и тогава – разходи много нямаше, ама момчето богато се случи, та баща му като каза –не, та цялата сватба той плати. Нашете пари пак малко бяха и тогава, пък уж дълго за тях работихме.

Ей, така цял живот сбирахме – а то пари пак няма. Затова се на село върнахме. Пенсий малки-то от много работа, малка пенсия се взима. Така е у нас. Тогава като те взехме, Розе, то крава ние кога сме виждали. Та това лято като те изпуснахме – що доктор, що ветеринар-едва те спасихме. Какво стана тогава, така и не разбрах. И пусти му телевизор – заради него ще да е. Зазяпахме го, нали така сладко по него говорят – та забравихме да те издоим. На другата заран - те ти беля.

Ей така, Розе, е и жената – като не й обърнеш внимание на време и тя като тебе-аха да се пръсне. Ама се не пръска и болката й с очи се не вижда. Та за това потърпи жената малко-потърпи, пък или шавне другаде-дето има кой да я види, или затвори очи още приживе-та до гроба. Не ще мъжа си вече да погледне-като мен. В една къща живеем, ама очите ми зашити-не го виждам. Като с вълнен конец зашити, ей така-напреко. Разбрах аз още в града,че работата и пусти пари са му от мене по-милни. Че тоя му страх е от любовта му по-силен.

Ей, така си и остана. И в града и в село-все едно и също. Ама то мястото като смениш, акъла си не сменяш.

Гледам го това младото сега, дето Чолаковата къща взеха – ние вика идваме тук с мъжа ми да се намерим. Абе чадо, то двайсе години като не сте се намерили, то сега ли ще се намерите. Ама как да му обясниш, Розе. Младо е то още. Парите още му в ушите шепнат. Гледам и нейния мъж-все работел, все време нямал, все изморен. И те събират. За какво-кой ги знае. Ама се един друг не гледат. Очите им вперени все един в друг, ама през себе си гледат, та се не разпознават.

Трябва да й подскажа май кравичка да си вземат. Тя да им помогне да прогледнат. На тях може и да помогне. Те на нас не можа, Розе, ама добре ни служиш. Мляко поне даваш, че и аз има с кой да си поговоря. Ей така, с теб като съм, по човешки някоя дума има с кой да обеля. Ако няма акъл кой да му даде на човек, поне мляко да пие и думи да спе. Че ни изядоха и пусти му пари и лакомия. Трупа човек, трупа, мераците му големи. А не отваря очи да види, че в тоя живот само две пари ни трябват. Кога умрем да има с какво очите ни да затворят.

Доста време чака тази книга - да й дойде времето, да й се измисли корица, да влезе в печатница. Доста! Е,времето й дойде. А коя е Доста,  който пожелае може да научи веднага след като изсъхне мастилото. Някъде около Сирни Заговезни!

ЗАЛИВ

                            Преводът на Елена Стоева на моя разказ, който ама никак не бе подминат без внимание в конкурса "Музыка перевода".                

Он переключился на вторую и пустил стеклоочистители. Все это давно ему уже надоело. И дождь, который идет, когда ему вздумается. И эти постоянные парижские пробки. Никак не вырваться. Всякий раз, когда бы он не выходил из офиса – всегда попадал в пробку.  И принимал уже происходящее за неизбежность.

Еще немного. Ну, всего два-три дня, и все наконец-то закончится.

Он ведь отлично подготовился. Пять лет. Целых пять лет он шел к этому и  вот – конец пути уже виден.

Когда все началось, ему было сорок пять. Каждый день, только из-за этой мечты, он ходил на работу. Когда-то его мечта выглядела далекой, туманной, неосуществимой. Но потом он поймал ее. В лучшем случае, через час, все закончится. Хотя нет – только начнется…

Сколько переговоров, сколько встреч, мук, ожиданий, сколько телефонных разговоров, ночей и дней он провел в офисе, чтобы скопить деньги, найти нужных людей, убедить их! Еще только час – и он подпишет нужные документы. Жизнь начнется заново.

Он позвонил Марии и намекнул на некий сюрприз, который скоро ее ожидает.

Как всегда, Мария ждала его звонка. Зная его скрытность, она давно уже ни о чем не расспрашивала. Знала, что он никогда не делился с ней ни хорошим, ни плохим. Когда ему нужно было поговорить – то приходил сам.  Даже не спрашивая, есть ли у нее желание слушать. Просто садился – и начинал исповедь. Вот почему ее „хорошо” в ответ на его сообщение придало ему уверенности. Он знал, что именно о таком подарке – после которого начнется их новая совместная жизнь – она и мечтала.

Только о таком.

Осталось только продать долю компании. И тогда они уедут, куда  хотели. На безлюдный остров.

Хотя, конечно, необитаемых островов давно уже нет. Но еще пять лет назад назад он прочитал в ее глазах, что такое место для них обязательно найдется.. 

И оно нашлось. Это был идеальный Залив. Совсем безлюдный, с огромными скалами с двух сторон, с крутой грунтовой дорожкой, которая спускалась вниз, до самого пляжа. В первый же день, когда они нашли Залив, он почувствовал,  что только здесь  они могут стать окончательно счастливы. Мария просто влюбилась в ту полуразвалину на берегу – даже не поймешь сразу, что это когда-то был бар. В тот момент Мария и сказала мечтательно, что могла бы прожить здесь до  конца своих дней.

И он понял, что нужно ей подарить.

Вот уже пять лет они возвращаются в эту деревню. В одно и то же место. И только он один знает, почему они именно здесь проводят свой отпуск. Днями он исчезал, а она все подшучивала, что он играет в нарды с рыбаками из Сарти. „Ну выграй хоть одну игру. Тренируйся, учись.” – подсмеивалась она, и даже не подозревала, что, когда после обеда она ложилась в отеле подремать, он договаривал ее мечту. Еще немного, еще совсем чуть-чуть, и он сделает ее самой счастливой женщиной в мире. Приподнесет ей то, в чем они оба так сильно нуждаются, для чего он упорно трудился последние пять лет.

Машины медленно, одна за другой, ползли по дороге. Только бы скорее рассосалась эта проклятая пробка!

Он вновь закурил. И снова, в который уже раз, вспоминал, как он удачно провернул это дело.

Греки люди ленивые, но жадные. Ему потребовалось очень много времени, чтобы убедить мэра деревни отдать Залив ему в аренду на тридцать лет лет. Тридцать лет  – больше и не нужно. А дальше посмотрим. Правда, местные рабочие сильно повысили цены, но за несколько месяцев они все же обещали восстановить бар и сбоку построить домик. Этого и хотела Мария. Маленький дом, только на двоих. И современный бар, где будет звучать бешеная танцевальная музыка. Немного рекламы - и серфингисты нагрянут сюда толпами. Ведь Залив этот только для избранных, с идеальным ветром для серфинга. Мария будет подавать коктейли, это у нее очень хорошо получается. А он будет сидеть слева от входа в бар на тростниковом стуле и курить трубку.

Сколько раз она рассказывала ему эту свою фантазию? Он – в льняных брюках и рубашке. Босиком, обязательно босиком, и  загорелый. Ей всегда так нравился его загар. „Ты и солнце – идеальные любовники”, смеясь, говорила она ему, целуя его в шею, когда они лежали на пляже.

Значит так: он будет пить свое узо, курить трубку и лениво пялиться на стройных серфингисток. И Мария наконец-то будет довольна – не только коктейлями, но и возможностью слушать. Конечно, ведь она прекрасный слушатель. Идеальная женщина-слушательница. Никогда ничего не спрашивает, не перебивает, а только внимательно и с почтением внемлет. Особенно она обожает слушать чужие истории. Серфингисты, конечно, будут стоять в очереди, чтобы поделиться с ней своими переживаниями. Девушки и молодые люди со всего мира будут, как родной матери, как родственнице, как нежной любовнице, рассказывать ей свои истории…

Стоп! Никаких любовниц. Она принадлежит только ему. Так и быть, пусть Мария слушает серфингистов, но это его женщина. А вечером… вечером на их собственный маленький пляж будут толпами высыпать парни, девушки, туристы. Заиграет музыка, и все будут танцевать до утра, и она будет таять в его руках, и он будет тонуть в ее взгляде. До восхода солнца, до того момента, когда их души и тела сольются на горизонте Залива и они начнут видеть общие сны.

Он потушил сигарету и посмотрел на себя в зеркало. Уже третий год он не брился, потому что Мария любила его бороду. Он провел руку по бороде и отметил как она побелела за последнее время. Что ж, как раз подходит такому пейзажу. Разве можно не иметь седой бороды в таком выбеленном солнцем божественном Заливе? Это же как легенда, как часть их собственной сказки. Месяц назад ему исполнилось пятьдесят. Солидный возраст. Тот самый, чтобы сбежать за счастьем.

А вот Марии не дашь сорок пять.  Видимо, некоторые женщины просто  умеют красиво стареть. Как Мария, как Маргерит Дюрас, как Софи Лорен. Она все еще выглядит тридцатипятилетней, его Мария. Какая старость! Молодая еще. Фантастически молодая. Она его женщина и поедет с ним. Хорошо, что она ненавидит Париж. Никогда его не любила, не чувствовала себя в этом городе хорошо. Всегда мечтала о каком-то заброшенном красивом месте,  поцелованном богом и дьяволом. Он знал, что она последует за ним. Поэтому и работал день и ночь последние годы. Для нее, для себя, для них. Чтобы создать свой рай. Там, среди волн, ветра, серфингов и рыбаков.

Там она будет принадлежать только ему.  Они будут вместе день и ночь. Не как сейчас – шесть, восемь часов в сутки - и то в основном, во время сна

Иногда он просыпался и смотрел на нее. Так хочется утонуть в твоих глазах…

Что? Нет, Мария не такая. Она его женщина. Там, на Заливе, она будет с ним. Навсегда. Она не увлечется каким-то там серфингистом. Конечно, они все такие крепкие и мускулистые, эти пустоголовые парни. У них всегда наготове какие-то невероятные выдуманные истории, а Мария…. она так любит слушать. Она из тех женщин, что слушают. Но все-таки... она не из тех, кто…

Колонна, наконец, медленно двинулась. Неужели пробке закончилась? Сейчас он нажмет на педаль, переключит скорость, и все. Подпишет документы и поедет домой. Вернется раньше обычного. Этому есть причина. Этого он ждал столько лет. И она – ждала…

Он перестроился в правый ряд, переключился на третью скорость и вновь закурил. Даже сразу не понял, откуда появился этот туман в голове - из-за сигареты или из-за спутанных мыслей? Но одна из картинок остановилась посреди текущего мимо потока. И вдруг он увидел, узнал: Мария – красивая, с уложенными в пучок волосами, в белой рубашке, босая, смеющаяся, стоит возле бара с одним из серфингистов. Нет, он не моложе его, но она нежно утопает в его глазах, обхватывает его своим смехом и желанием. Видимо, этот мужчина хорошо сумел ее рассмешить. Мария откидывает назад голову, что-то ему увлеченно рассказывает. Она, которая всегда только слушала – теперь чем-то делится. С ним, с незнакомым человеком. И он вдруг понял, что это не обычный разговор, не просто рассказ, не случайная встреча. Это – полное единение между незнакомцем и его женщиной…

Сейчас Мария была точно такая, когда он встретил ее в первый раз.

Внезапно эта воображаемая история так сильно испугала его, что он вздрогнул. Какое-то мгновение он даже ничего не видел перед собой, словно ослепленный молнией. Наконец, мужчина четко осознал, что, подарив ей мечту, он подарит и искушение. По его спине пробежали мурашки, он крепко сжал зубы и едва нашел силы, чтобы остановить машину.

Свернув с дороги, он припарковался у тротуара. Вынул мобильный, набрал нотариуса.

- Не ждите меня. Приеду завтра.  Нет, отказываюсь. Сделка отменяется. Да, залив не покупаю. Точно. Приятного вечера!

 Подождав немного, он включил двигатель и поехал к своей Марии.

Оригиналът можете да намерите в този блог сред по-ранните публикации.